Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

Их же, постояльцев этой камеры, перевели в другую, освободившуюся на этом же этаже. Третий же, очищенный весь полностью по-видимому под что-то приготовили. Что даже из-под низа перекрыли ход наверх. Но не это так волновало шестерых пленников / в отрыве от Рамадана и Фернандо, оставленных на месте/, когда их в сопровождении лорда Уилтона перепроводили на новое место в длинную, но несколько неширокую камеру с отдельными кроватями расставленными по стенам. Внутренняя разделительная преграда от коридора состояла уже из обыкновенной глухой стены с толстой кованой железом дубовой дверью.

Почти сразу же после водворения, к их братству по несчастью добавился седьмой: доктор д’Оровилл с маленькой кожаной аптечкой при себе, соответствующей его ученой степени. Он до сего времени находился при лазарете и лишь после последних реорганизаций в силу своей односложной частицы, добавленной к имени и почтению вида попал именно сюда.

Глава VII. Неудавшийся побег

В следующий раз когда нам стоит обратить к ним свое внимание – это в самый вечер торжества, когда шевалье д’Обюссон, стоя на спинке кровати и уцепившись обеими руками за прутья маленького окошка выглядывал, стараясь оглядеть и запомнить прилегающую местность к гавани, но не ту, холмистую, поросшую на противоположной стороне, и не столько сам порт, сколько недосягаемую для зрения правую его часть. Доктор д’Орвилл в это время полулежал на близстоящей кровати, пользовался для чтения теми частями света, которые любезно предоставлялись ему, поглядывающему в свои стекла снизу вверх.

Ну, все, готово! – воскликнул граф де Гассе, главный распорядитель сегодняшнего торжества, когда осмотрев каптившуюся в струях дыма сырую тушку в камине резво подошел к накрытому столу, скромно уставленного всем, чем следовало бы для праздничного стола. Потирая руки одну об другую выхватил из общего количества одну стеклянную рюмку, поставив перед собой. Взялся за горлышко винной бутылки из стекла, черного, как сажа. Начал откупоривать перочинным ножичком пробку сначала от сдерживающей ее проволочки, затем ее саму.

Так, господа! Прошу всех к столу!../нечаянно срезал верхушку, полез штопором/…Шевалье, доктор, давайте! Докто – ор! /повысил он голос/. Давайте, присаживайтесь за компанию. Хватит свои книжки читать, все равно уже ничего не успеете начитать.

А собственно что я? – проговорил незначаще доктор д’Оровилл. – Давайте наливайте, я всегда успею присоединиться.

Но судя по тому, с каким наплывом стали окружать праздничный стол и бренчать рюмками, доктору нужно было поторопиться и для этого сначала оторваться от заинтересовавшего его места.

Доктор, давайте, прощайтесь со своими книжками. – разнесся приглушенный смешок.

Граф стал наливать каждому в рюмку по весу. Не хватило одной бутылки, той же салфеткой взялся за другую, наплескал полную рюмку присоединившемуся читателю. Наконец, когда с церемонией разлива было покончено, все участники пирушки стояли вокруг стола с поднятыми рюмками, ждали только того, когда граф де Гассе наберется усилий, произнесет тост.

– …Ну, что, господа… выпить нам придется молодого кисленького винца… Мясо к нему сырое. Все закуски сделаны без женских рук и потому горьки, как и любой хлеб на чужбине. Да и сами мы уже не те. И есть даденный хлеб в нашем положении горше вдвойне…

Но это не беда, друзья мои все потом образуется… главное, что в прошедшем тысяча семьсот восьмом, мы славно пожили, и хоть конец его сильно смазался… самое главное мы все остались живы, а все остальное уходяще-приходяще. И поэтому я предлагаю выпить за наше везение не во всем будущем, а конкретно сейчас… от того как оно сложится, так пойдут у нас дела и дальше… Итак, за удачу, господа! Ну и все же за то, чтобы удачным прошел весь последующий год!

Осушенные рюмки уже стукались днищами о столешницу, как произноситель тоста поперхнулся до выступа слез на глазах, и обопершись в наклоне на руки с ножкой рюмки между пальцев. С минуту он переживал не лучшие мгновения в своей жизни, уперив отсутствующий взгляд в одно место. Наконец его передернуло и он заискал на столе чем бы можно было перешибить свой вкус.

– Ну кислятина, все испанские вина сладкие, это же пойло… Я уже начинаю чувствовать оскомину от первой же стопки этого сока. Вношу предложение его оставить, сполоснуть обязательно рюмки, у нас еще бутылочка какая-то имеется.

– Наверное его нужно пить горячим. – предположил де Фретте.

– Господа, только не это! – запротестовал доктор д’Оровилл.

Де Гассе:

– Мы сделаем лучше… Оставим! Никуда не денутся, соблазняться, вон они на первый взгляд какие…

Каждому разлили понемногу из найденной бутылки хереса /определил капитан де Фретте то ли по запаху, то ли по цвету/ и выпив по-настоящему уселись за стол, к еде, но тут то их и ждало опять некоторое разочарование. Закусок было много: салатов, приправ, но не хватало ко всему этому центрального блюда: голимую кашу с соленой капустой было есть просто отвратительно, даже если все это прихлебывалось пикантным подливом, чем-то по вкусу отдаленно напоминающее мясное. Но наедаться было просто необходимо… впрочем доктор д’Оровилл нашел наслаждение в похлебывании куриного бульона с крутым яйцом плавающим вместо мяса.

– Скверно без антилопы, – выразил всеобщие мысли шевалье, взорвав некоторых неистовыми внутренними приступами, сдерживаемыми набитыми ртами. Обыкновенное, шуточное лишь своей неточностью слово Франсуа явилось той искрой, которая воспламенила скучную обстановку своей однозначностью и полным расхождением с реалиями, после чего завязалась живая беседа, начатая графом де Гассе:

– Ты, Франсуа, молчишь, молчишь, но иногда как что-нибудь скажешь. Просмеяться невозможно…

За столом в разговорах и беседах они так просидели до самой ночи, не заметив и как наступила глубокая ночь.

– Ну что, – вдруг спохватился граф де Гассе, чувствуя, что одни опять читают, а других уж клонит ко сну. – За дело! Уже достаточно поздно. В три часа пьяный вдризьг караул заменят другим, надобно спешить.

– Вот уж во что не верится, в то не верится. А знаменитая английская дисциплина? – спросил его доктор д’Оровилл вопросом с задними помыслами.

– Значит, вам не хочется, дорогой наш доктор, доктор д’Оровилл, в кастровые пещеры?…До Пальмы девяносто миль!

– Мало?

– По прямой так еще меньше… если от берега до берега. Если боитесь, оставим на берегу.

– Лучше бы отстали вы от меня здесь!

– Ну что так грустно, тем более, что вы хорошо знаете, здесь вы ни за что не останетесь. Без вас мы никуда… и без вашей аптечки. Оттуда так однажды пахло.

Шевалье Франсуа не дожидаясь, пока чесная компания раскачается, пошел в сторону двери и присел перед ней на корточки. Справа чрево маленького каминчика уже больше не дымившего. На квадратно – плиточном полу приложенной к стене лежала куча дров.

– Вы конечно извините, но спиртик ваш нам придется употребить… О! Томпончик! Давайте томпончик!

С этими словами граф де Гассе подошел вместе с доктором к двери и стал обильно смазывать сильным концентрированным раствором из флакончика, нижнюю часть массивной двери, стараясь как можно сильнее пропитать окаменевшее дерево. В перерыве, дожидаясь, когда поверхность просохнет перед следующим разом граф спросил:

– Да, кстати, дорогой доктор, куда в последнее время исчезли три тома вашей медицинской библиотеки?

– А что? – понимая что, недобро спросил д’Оровилл.

– Мы не хотели вас огорчать раньше времени… Но вы и сами должны были догадаться какие жертвы придется принести вам. Вы позволите взять? На толстых картонажных листьях очень хорошо разжигать деревяшки. Другого у нас просто ничего нет.

– Но это же форменное варварство, – попытался возразить вопрошаемый. – Вы разве пойдете на то, чтобы разодрать старинный фолиант по листочкам?

– А?! – оторвался ухом от щели второй собеседник; не поняв о чем ведется речь, ответил невпопад. – Нет, мы никуда ходить не будем, мы разорвем его здесь. А что останется честно вернем вам. И интересно было бы знать что вы сейчас читали только что с таким запоем? / обратился к сидящим/ Принесите пожалуйста все сюда.

Бажоль установку понял и улучив подходящий момент достал из заначки доктора д’Оровилла /глубоко под кроватью / другие две книги и добавив к ним лежащую на поверхности с серьезным видом подошел положил стопу для использования. Франсуа как раз говорил графу де Гассе, чтобы он смазал и немного повыше, тем больше шансов, что он проест вокруг себя все.

Спирт, или насыщенный раствор анисовой водки, как и всякая влага имела свойство пропитывать и размокать и с последующим очередным разом она очень скоро пропиталась далее и поверхность дуба почти сразу же стала засыхать. Так бы можно было продолжать до бесконечности, но спирт кончался. С последним разом граф вернул в раскрытую сумочку аптечки использованный пузырек. Томпончик же налепил на дверь.